Широкие мраморные лестницы в холле, большой зал с балконами в несколько ярусов, мягкие кресла. Большая сцена, освещенная висящими под потолком магическими шарами, по слухам, наколдованными лет 700 назад первым ректором Академии волшебства. Тяжелые бархатные занавеси бордового цвета, закрывающие кулисы. На сцене декорации к сегодняшнему спектаклю - задник с изображением бурного моря, на авансцене - виселица и деревянное ведро. В яме разыгрывается оркестр, причем жутко лажает фагот.
Расфуфыренные дамы, увешенные драгоценностями и скучные кавалеры. Неискренние улыбки и прищуренные глаза - вот он, столичный театр во всей своей красе.
Карета остановилась у входа и лакей, подбежав, открыл дверь и подставил руку Хельге.
Торус отогнал лакея и сам вынул девушку из кареты.
-- Кстати, раз я бросаю службу, мы с вами можем обвенчаться, -- шепнул он в маленькое круглое ухо и повел краснеющую Хельгу по высоким мраморный ступеням в здание.
Они поднялись в ложу бельэтажа -- большую, уставленную мягкой мебелью. На столике были приготовлены закуски и игристое.
Торус налил девушке и себе вина. С интересом взглянул на сцену. Хельга пригубила вино и откинулась в кресле. Свечи в зале стали гаснуть, оркестр начал играть лирическую увертюру и девушка, улыбаясь закрыла глаза. Внезапно умиротворенную музыку пронзил громкий вопль:
- О горе мне, горе!
Хельга вздрогнула и посмотрела на источник звука. На сцену вылетел маленький плюгавенький мужичонка, трагически прижимавший кисть руки к высокому от залысин лбу.
-- Это Йорик, просто Йорик, -- усмехнулся Торус. -- В исполнении знаменитого трагика Копьетрясца... или Копьетрясинца... потом поглядим в афише. Вот сейчас он встретит призрак повешенной брохемианской святой, которая на самом деле его бывшая возлюбленная... Ох, прости... -- Торус положил на хлебец ломтик ветчины, намазал сооружение горчицей, прибавил огурец и сунул все это в рот. С наслаждением зажмурился.
- Чего простить? - не поняла Хельга и снова уставилась на сцену, потому что именно в этот момент туда выплыл весьма откормленный призрак, одетый в некую хламиду белого цвета с ядовито-зелеными кувшинками в волосах и здоровой петлей на шее в руку толщиной.
- Мама дорогая... а это что, здешняя прима? - восхитилась волшебница и с трудом подавила в себе дикое желание усилием воли сдвинуть половицу под ногами призрака.
-- Что посвящаю тебя в сюжет, котик. Тебе будет не интересно.
Тут призрак глубоким контральто стал напоминать, как Йорик не почитал возлюбленную, бегал по бабам и зажимал честно заработанные кралей деньги.
Дамы в ложах аплодировали, кавалеры вертелись в партере, кто-то запустил в сцену букетом, а второй -- огрызком яблока. Призрак стоял, как скала.
- Бедный Йорик... - вздохнула Хельга и прыснула в ладонь - Никакой личной жизни...
Потом она все же не удержалась и втихаря, когда Торус отвернулся, колдонула-таки таракана прямо на пышную челку призрака. Дама этого не заметила, зато лицо Йорика как-то странно вытянулось.
Тут прима стала весьма решительно указывать на виселицу, Йорик отмахивался и отвечал, что не желает туда, ибо святость его не настолько велика. Тут трагик угодил ногой в ведро и мрачно поскакал с ним по сцене. Зал затаил дыхание. Музыка стала напряженной и опасной.
Видимо от большого избытка чувств Копьетрясец слегка увлекся и опомнился только в тот момент, когда нога с ведром уперлась в край сцены. Пробалансировав пару томительных секунд на краю, он с грохотом полетел в оркестровую яму. Духовые все разом пустили петуха, а призрак, подплыв к краю сцены озабоченным голосом поинтересовался:
- Мася, ты жив?
-- Нет, уже умер, -- донеслось из ямы, и Мася вылез на сцену, едва не продавив суфлерскую будку. Следом подали ведро.
-- Скажи мне, Матильда, какой негодяй посмел тебя вздернуть? -- завел трагик, воздевая руки к потолку и слегка подволакивая ногу? -- Не эти ли коварные короеды, которые домогались твоего нежного тела?
Торус подавился вином и закашлялся.
-- Они его не получили! -- призрак издала томный длинный вздох, от которого заколебались свечи на авансцене, а магические шары подпрыгнули и пригасли. -- Мое тело -- твое достояние, о мой возлюбленный, было! Став божьей невестой, я блюду себя в чистоте... -- прима засунула руку за корсаж и почесалась -- то ли Хельгин таракан дополз, то ли так блохи одолели.
